[aarrrr]

С хот-реборна на заявку: Занзас | Цуна. Вложить в руки пистолет, чтобы Цуна застрелил предателя.

– Нашли его.
Тсуна вздрагивает, но встает и выходит в коридор – он очень надеялся, что не найдут. Глупые и позорные мысли.
За дверью его ждет Сквало, молча отворачивается и идет вперед. Тсуна понимает, что это приглашение идти следом, просто с ним не хотят разговаривать. Вария вообще не очень хочет разговаривать с Савадой, особенно – после того, как он стал боссом. Помнят.
Так же молча Сквало кивает ему на очередную дверь и остается снаружи.
Занзас тоже молчит, только провожает Тсуну взглядом, когда тот заходит в темную комнату. Полуподвальное помещение, сырое и будто пахнущее кровью, совсем как в глупых фильмах, и Тсуна непроизвольно вертит головой, пытаясь увидеть камеры. Камер нет, все по-настоящему.
Зато он видит, что кроме него и Занзаса здесь несколько варийских рядовых и там, на полу, что-то вроде грязной кучи тряпок.
Кто-то из варийцев откашливается, и, глядя на Саваду, время от времени опасливо косясь на Занзаса, отчитывается:
– Он назвал все имена и семьи, куда передавал информацию. Отчет уже получил ваш заместитель, но если нужно...
– Нет, – перебивает Тсуна, мотая головой. Он не хочет этого знать.
Если он сейчас начнет думать, то внезапно придет понимание, где он, кто он, что это он во всем виноват. Что вот они – кошмары и ужасы, мучившие так долго во сне и наяву; все те грехи, которые он никогда не хотел принимать. Но приходилось. И надо просто кивнуть, сказать, что у него нет вопросов и претензий, и выйти из комнаты. Туда, наверх, где солнце, птицы, ветер и зелень листвы – весна.
Тсуна кивает, но тут куча тряпок шевелится и поднимает голову, встречаясь с ним взглядом. Больше самообман не спасает – это человек. Такой же, как они все, только избитый, из уголка рта стекает струйка крови, а глаза смотрят на Тсуну так виновато и умоляюще. Имени его Тсуна не запомнил специально, так было легче думать, что предатель в семье – кто-то абстрактный и ненастоящий, не существующий в реальности.
Вот только человек существовал, и Тсуна точно знал, что он-то точно из этой комнаты больше не выйдет.
Ему безумно захотелось дать волю подступающей истерике, закрыть по-детски руками лицо, броситься бежать как можно дальше отсюда. Никто не обещал ему курорт, но у него же не железные нервы! Тсуна уже делает шаг назад, как чувствует, что на его плечо опускается тяжелая рука.
Он не заметил, как Занзас встал с кресла и подошел к нему. Зато теперь отлично чувствовал, как теплая ладонь с плеча опускается к кисти, поднимает её и прижимает к холодному металлу. Хочется возразить, но Занзас так уверенно кладет его палец на курок, наклонившись так близко, что дыхание слышно у самого уха. Молча поднимает руку Тсуны, прицеливаясь, и только тогда отпускает.
Тсуна не видит, но чувствует, как он ухмыляется.
– Мусор, – и черт знает, к кому он обращается. – Стреляй, раз уж я все за тебя сделал.
И Тсуне не остается ничего другого, как зажмуриться и выстрелить, вздрогнув от оглушительного хлопка. Уронить пистолет на пол, развернуться и нашарить дверь, так и не открывая глаз. Так можно верить, что он промахнулся. Что ничего не было.
– Отличный выстрел, прямо между глаз, – бросает ему в спину Занзас.