Стриженые газоны будут услаждать взор пешеходов, пока те будут ломать ноги на тротуарах
Название: Мир, который мне снится
Автор: Анончик
Пейринг или персонажи: TYL!Ямамото/Гокудера
Жанр: ангст, дарк
Предупреждения: недоАУ, десфик, насилие. Ах да, этамойпервыйфичок был когда-то.
Рейтинг: эрочка?
Читать дальше
Часть 1
Снова этот сон. Гокудера просыпается на кровати в маленькой белой пустой комнате. Кроме кровати здесь раковина в углу и окно, заклеенное белой непрозрачной пленкой. Он пытается встать, но тело плохо слушается его и он, как обычно в этих снах, падает с кровати на пол. Ударяется больно, но не просыпается, слышит за белой дверью шаги и голоса:
— Слышал?
— Рано проснулся. И к этой привык, чертов недоносок.
Дверь распахивается и в комнату входят двое людей в белых халатах. Один из них поднимает Гокудеру и кладет обратно в кровать, придерживая, пока второй набирает что-то в шприц.
— Что вы делаете? Отпустите немедленно!
Человек, держащий его, тихо смеется и выкручивает ему руку, пока второй развязывает на ней бинты, скрывающие катетер.
— Не трогайте, отпустите, оставьте меня в покое, хватит, хватит... Нет!
Врач замирает со шприцом в руках и спрашивает:
— Может, трахнем его?
— Нет, работы навалом. Попозже. Коли.
Перед глазами плывет, все тело тяжелеет, но Гокудера уже не сопротивляется. Мир становится мутным и неясным, а значит, сейчас он проснется. Все кончилось в этот раз очень быстро. Все уже закончилось, сейчас он проснется.
Он никому не расказывает про эти сны. Еще подумают, что он сумасшедший. Десятый будет волноваться, а Ямамото вообще будет смеяться над ним. Надо же так – видеть такое постоянно: и ночью, и даже днем, засыпая на уроках или в транспорте. И нет этим глупым снам ни конца ни края. Раздражают, пугают, заставляют думать – а что если это не просто сны?
А думать об этом не надо. Думать надо о том, что здесь и сейчас.
Здесь утро. Солнечное и ясное. Дует легкий теплый ветер и настроение постепенно поднимается. Гокудера даже останавливается на дороге и вдыхает запах желтеющих листьев.
— Йо!
Хаято морщится:
— Ты чего здесь околачиваешься?
— Э, я вообще здесь каждый день в школу хожу. А ты что встал?
— Не твое дело! Я иду встречать Десятого!
— Я с тобой! – Ямамото радостно улыбается и идет рядом, хотя Гокудера пытается как можно больше ускорить шаг.
— И без тебя дойду!
Тсуна, выходя из дома, тоже улыбается. Гокудера радуется тому, что у Десятого хорошее настроение, и все тревоги окончательно исчезают.
Они идут как обычно знакомой дорогой, рядом невозмутимо шагает репетитор:
— После уроков тебя ждет тренировка, никчемный Тсуна, не смей забыть.
— Но Реборн!
— Мы тоже должны пойти! – воодушевленно говорит Гокудера.
Все уже хорошо.
Учитель что-то рассказывает, но все мысли Хаято заняты предстоящим вечером. Он подпирает голову рукой и смотрит на доску невидящими глазами. Гокудере интересно, что там снова придумает аркобалено? Может, им надо будет уничтожить какую-нибудь вражескую семью, угрожающую Вонголе? Хаято нащупывает под одеждой как всегда взятый с собой в привентивных целях динамит и улыбается. Давно ничего интересного не происходило, он уже успел соскучиться по настоящим сражениям, хотя и тренировался каждый день. А вот Десятый, замечает Гокудера, похоже не очень доволен, он бы с радостью после уроков пошел домой, Гокудера бы обязательно увязался с ним, а потом все равно все вместе бы сидели у Тсуны дома, ели бы что-нибудь вкусное (пожалуйста, пусть там не будет Бьянки!) и разговаривали бы о всяких глупостях.
Гокудера и на это согласен – это тоже очень хорошо.
Он совершенно не выспался ночью и теперь его начинает клонить в сон. Засыпать страшно, и Гокудера начинает панически искать хоть что-нибудь, за что можно уцепиться сознанию – смотрит на учителя, на Десятого, пытается что-то писать в тетради, рисовать что-нибудь на полях. Бесполезно. Глаза сами собой закрываются и вот он уже почти видит перед собой белую комнату. Почти так же ясно, если бы и правда находился в ней.
— Доброе утро. – слышит Гокудера тихий насмешливый голос над ухом.
Он снова в белой комнате, но теперь не один. Кто-то прижимает его к себе, крепко сжав его руки, еще два силуэта он различает сквозь мутную дымку перед глазами, еще не привыкшими к яркому свету.
«Трое» — думает он и дергается, пытаясь вырваться .
На эти попытки никто не обращает внимания. У Гокудеры слишком мало сил, чтобы действительно сопротивляться. Чем дольше снятся ему эти сны, тем слабее себя в них он ощущает. Сначала он убегал, вскрывал замки. Сначала ему связывали руки. Теперь его держат, не сильно напрягаясь.
Кто-то из мужчин задирает ему больничную рубашку – единственное, что надето на Гокудере. Хаято вздрагивает, пытается отпихнуть насильника ногой, пнуть, но тот только раздраженно выдыхает. Совершенно бесполезно. Но Гокудера продолжает вырываться. И пусть он точно знает, что это всего-навсего сон, ему все равно неприятно, омерзительно все это. Ему даже во сне не хочется ни секунды этого кошмара. И он ничего не может с этим сделать.
Сопротивление на сегодня окончено. Гокудера больше не может даже пошевелиться, только отворачивается и закусывает нижнюю губу, чтобы не издать ни звука. Это тоже закончится. Рано или поздно, как всегда. Какой это уже раз? Ему уже не больно, только тошнит, словно он отравился. А мождет и правда – он давно уже отравлен этой гадостью, которой его колят, этими уродами, которые его не отпускают, омерзительно часто дышат над ухом, и их спермой, стекающей по его коже на кровать, чтобы впитаться в простынь, которую никто не удосужится поменять, и она будет липнуть к его коже целых пять минут – пока этот сон снова не закончится.
— Танака, Огава, вас выз... – распахнувший дверь еще один человек в белом халате замер, не договорив.
Гокудера чисто инстинктивно среагировал на неожиданный новый раздражитель и, воспользовавшись замешательством державших его мужчин, вырвался и попытался броситься к вошедшему:
— Ямамото! Придурок чертов, это же ты?! Что ты здесь делаешь?! Где Десятый?!
— Так что надо? –спрашивает один из насильников, недовольный вмешательством постороннего.
Гокудеру снова хватают и затаскивают обратно на кровать, вкалывая очередную гадость.
— Вас главврач вызывал, не знаю для чего.
— Ясно. А ты что, — мужчина кивком головы указал на Гокудеру. – Его знаешь?
— Я вижу его первый раз в жизни.
— Ты предатель. – Гокудера пытается кричать, но получается только сиплый шепот. – Ты это со мной делаешь, да? Бейсбольный придурок, если хоть что-то случится с Савадой Тсунаеши, я клянусь, я убью тебя.
Ямамото толкают, заставляя уйти с прохода и злобно шипят:
— Скажешь хоть кому-нибудь – это мы тебя убьем, понял?
Тот рассеяно кивает. Последнее, что Гокудера видит перед тем, как наконец проснуться – или заснуть? – широко открытые от удивления такие знакомые карие глаза.
— Гокудера! – кто-то трясет его за пдечо и он открывает глаза.
Он заснул прямо на парте в школе. Над ним стоит Десятый:
— Урок закончился. Ты пойдешь обедать?
Сон остается в прошлом – Десятый сам разбудил его и позвал, а этого достаточно, чтобы вскочить, опрокинув стул, на котором Гокудера сидел:
— Конечно, Десятый!
Но когда Хаято видит улыбающуюся рожу Ямамото, ему снова становится не по себе. Почему он в его снах? Почему он так спокойно улыбается? Он не видел всего этого, он не был на его месте. И за это Гокудера готов начать ненавидеть его по-настоящему.
Часть 2
— Прошу прощения, можно? – Ямамото стучится и приоткрывает дверь кабинета главврача.
Тот откладывает какие-то бумаги, которые разглядывал только что, и указывает ему на стул, приглашая сесть.
Ямамото садится.
— Ко мне какие-то вопросы?
— Да. – Такеши нервничает и не знает, с чего начать. – Кудо — сенсей, я хотел спросить... По поводу одного пациента.
Главврач хмурится, но кивает:
— Спрашивай.
— В третьем отделении, пятая.
— Гокудера Хаято, 14 лет. Хотя это его слова, неизвестно, правда ли это. Попал сюда два года назад: достал где-то безумное количество динамита и взорвал торговый центр. Нес что-то про мафию и какие-то кольца, разумеется, сразу сюда отправили. Документов у него не было, заявили в розыск – родителей не нашли. Что-то еще?
Ямамото отрицательно качает головой.
— Я понимаю. – вздыхает Кудо. – Ты еще молод и тебе может быть неприятно на все это смотреть, особенно если пациенты – дети. Но это жизнь и от этого никуда не деться. Поэтому, если хочешь мой совет – не вздумай его жалеть. Все, свободен.
— Спасибо, – растеряно произносит Ямамото и встает.
Разочарован он или нет, он не знал. Он не знал, что именно хотел услышать. Жалеть? А он и не собирался, ему просто стало интересно – откуда этот Гокудера знает его имя? Назвал его бейсбольным придурком, а ведь он и правда играл в школе в бейсбол. И в одном классе с ним когда-то действительно учился Савада Тсунаеши – ничем не примечательный парень, у которого вечно все валилось из рук и ничего не получалось как надо. Ямамото уже давно забыл о его существовании, а теперь вот вспомнил. И в то же время он был совершенно уверен, что никогда раньше Гокудеру не видел. Светлые волосы и зеленые глаза – он бы его запомнил. Такого ребенка потерять в Японии просто невозможно. Но его потеряли.
— Спишь? – зачем-то спрашивает Ямамото, садясь на край кровати.
Он действительно спит, но спит беспокойно, нездорово: брови сведены, губы сжаты. Весь вздрагивает, словно ему снится кошмар. Ямамото уже почти решается его разбудить, когда Гокудера улыбается во сне.
Ямамото это почему-то успокаивает. Он просто проводит рукой по светлым волосам, приглаживая растрепанные отросшие вихры и садится удобнее.
— Я подожду, пока ты проснешься.
Гокудера просыпается минут через сорок. Вскакивает, собираясь закричать, но Ямамото сразу хватает его за руку и прикладывает палец к губам:
— Тихо. Я просто пришел поговорить. Пожалуйста, не кричи.
Гокудера морщится, но кивает, и Ямамото отпускает его.
— Где я? – Хаято говорит тихо, толи потому что не хочет, чтобы снова сбежались его мучители, толи потому, что ему действительно тяжело говорить.
— В больнице.
— Да знаю я! Почему ты мне снишься?
— Снюсь?
Гокудера раздраженно прикрывает глаза рукой:
— Ты тут тоже такой тупой, что прямо убить охота. Ты вообще ничего не помнишь?
— А расскажи? – вдруг просит Ямамото.
Он и сам не собирался это спрашивать. Он не его врач, он не хочет его лечить. Это не долг и не работа. Ему просто действительно интересно.
— Что рассказать?
— Откуда ты меня знаешь. Откуда знаешь, что я в бейсбол играл. Откуда знаешь Саваду...
— Десятый? – хрипло перебивает его Гокудера. – Десятый тоже здесь?
— Савада? Ну, со мной в школе учился, если мы, конечно, имеем в виду одного и того же человека.
— С ним все в порядке? – подросток выглядит таким взволнованым, что Ямамото ловит себя на том, что готов достать из кармана мобильный – там среди номеров наверняка остался номер Савады, зачем-то когда-то туда записаный. Они и не общались почти, так, после школы пару раз поздравляли друг друга с днем рожденья и рождеством. А номер остался, потому что Ямамото просто не любил удалять номера.
— Я могу позвонить и узнать. Но если ты мне расскажешь, что тебе снится.
Гокудера злится и Ямамото приходится снова сжать его руку, чтобы тот говорил тише.
— Ты мне снишься, идиот. Вот эта комната мне снится, надоело уже! Здесь отвратительно! Почему ты здесь? И вообще, почему ты врач?
— Ну. – Ямамото смеется. – Я еще пока не врач, а только стажер. Но я надеюсь, скоро я стану врачом. И я постараюсь стать хорошим врачом.
— А зачем?
Ямамото перестает улыбаться:
— Я сразу после школы в аварию попал. Оттуда шрам. – он показал на свой подбородок, по которому сверху вниз протянулась широкая белая полоска. – Я легко отделался, а много людей пострадали куда серьезнее. Мне хотелось помочь им, но я ничего не мог сделать. Поэтому я решил стать врачом, чтобы помочь хоть кому-нибудь.
Гокудера кивнул, глядя куда-то в сторону:
— В десятилетнем будущем у тебя тоже этот шрам. Правда, я никогда не спрашивал, откуда. Зачем ты мне это рассказываешь?
— Откровенность за откровенность. Теперь твоя очередь. Что еще за десятилетнее будущее?
— Базука десятилетия! У этой тупой коровы, Ламбо! Ты знаешь Ламбо?
— Нет.
Гокудера хлопает себя ладонью по лбу и что-то тихо шипит.
— Не злись, я забыл. Просто забыл. Расскажи мне, пожалуйста.
— Сначала позвони Десятому!
— Хорошо, хорошо... – Ямамото лезет в карман и достает телефон.
Через пару минут поисков нужный номер находится. Такеши немного колеблется, но все-таки нажимает вызов.
— Да? – отвечает ему совершенно незнакомый голос.
— Савада?
— Да, я слушаю. А кто это?
— Это Ямамото, мы в старшей школе учились в одном классе.
— Ой, помню. Извини, что не узнал сразу. А что ты звонишь? Что-то случилось?
— Просто спросить, как у тебя дела. Все нормально?
— Да, у меня все хорошо. А что такое? Что-то все-таки случилось?
— Нет, правда ничего. – Ямамото нервно смеется. Он не знает, как обьяснить, что тут в психушке лежит подросток, который слушает этот разговор так, будто от этого зависит его жизнь, и смотрит так, что отказаться и не позвонить было просто невозможно.
— А, хорошо. Тогда до свидания.
— Пока.
Ямамото повесил трубку и посмотрел на Гокудеру:
— Все слышал?
— Да. – Хаято вздыхает с облегчением.
— Тогда рассказывай.
И он действительно рассказывает. Что он сбежал из дома в Италии, что встретил ребенка-киллера, который предложил ему вступить в самую влиятельную в мире мафиозную семью, глава которой – кто бы мог подумать – этот самый Савада. Гокудера рассказывал, как они тренировались, как сражались с врагами, как становились сильнее и находили новых друзей. В рассказе то и дело встречались знакомые имена и места, и Ямамото это казалось таким глупым – ну как эти люди могли делать что-то подобное? А Гокудера рассказывал это совершенно серьезно, нахмурившись. Сжимая пальцами ткань пододеяльника – ему было очень тяжело сидеть, и хотя он старался не подавать виду, Ямамото очень хотелось попросить его не мучать себя и лечь. Но он отчего-то не решался это сделать.
— ...и мы вернулись в наше время. А потом я начал видеть эти тупые сны. Вот и все.
Ямамото почесал затылок и снова улыбнулся:
— А, понятно. Я постараюсь это запомнить.
— Только попробуй забыть! А теперь... Почему я не просыпаюсь? Я тут уже так долго, это слишком длинный сон. Почему я не просыпаюсь?
— А ты хочешь?
— Конечно! – Гокудеру снова раздражает его непонятливость.
Ямамото спорить не собирается. Он прекрасно умеет делать уколы и знает, какое снотворное ему колят. Он сидит рядом до тех пор, пока Хаято не засыпает, поправляет одеяло и осторожно выглядывает из палаты: коридор пуст и ему удается уйти незамеченым.
— Я хотел бы его забрать.
— Куда забрать? – Кудо дергается от неожиданности.
— Куда угодно из этого дурдома. Оформить опекунство, еще что-нибудь...
Главврач вздыхает:
— Сядь.
Ямамото садится. Он минут десять только что простоял в коридоре, собираясь с мыслями и словами, а потом просто распахнул дверь и сказал с порога то, что хотел. И будь что будет.
— Ты думаешь, ты первый, кто вот так ко мне приходит и предлагает проявить милосердие и устроить ему курорт?
Ямамото вспоминает увиденное вчера:
— Я так не думаю. Я просто...
— Я же тебя предупреждал. И всего два часа назад, а ты уже согласен на все плюнуть и побежать куда угодно ради кого-то, кото ты знаешь второй день. Точнее, не знаешь.
— Согласен. – кивает Ямамото.
— Ну и глупо. – Кудо встает со своего кресла и подходит к окну, глядя на опадающие листья. Окно выходит в больничный парк, где по узким мощеным дорожкам медленно прогуливаются пациенты и те, кто пришел их навестить. Главврач смотрит на людей, сидящих на лавочках и о чем-то тихо переговаривающихся, и продолжает:
— Ты отличный специалист, я с большой радостью взял тебя на стажировку и был абсолютно доволен твоей работой. Из тебя может выйти отличный психиатр, я считаю, что у тебя дар, Такеши-кун. Но для того, чтобы ты стал настоящим врачом, тебе потребуется на очень многое закрывать глаза. Всех спасти невозможно. А в первую очередь надо спасать самого себя, и только тогда может быть у тебя получится кому-то помочь.
— И я хотел бы помочь Гокудере.
Кудо снова вздыхает:
— Только не ему.
— Почему?
— А ты как думаешь? Он же буйный. Даже если его и вылечат, что невозможно впринципе, ему прямая дорога в тюрьму.
— А почему тогда...
— Почему в обычной палате? А ты не заметил? Ему два года безостановочно колят успокоительные. Есть он отказывается, его кормят внутривенно. Он уже не в состоянии ходить и у него уже не функционирует часть органов. Он безнадежен.
Ямамото заметил. И неестественно тонкие запястья подростка, и чуть заметный, но уже пугающий зеленоватый цвет лица. Хриплый усталый голос и совершенно пустые глаза. Именно такие глаза у людей, которые хотят умереть. Действительно хотят. А это желание – единственная болезнь, встречаясь с которой невольно опускаются руки.
— Сколько ему осталось?
— Трудно сказать. Может быть, месяц, может, чуть больше.
Но Ямамото заметил и другое – как эти глаза блестели, когда он звонил Тсуне. Когда Гокудера рассказывал про свои сны. И тогда ему начало казаться, что еще не все потеряно. Совсем крошечный, но шанс еще есть.
— И вы хотите, что бы он последний месяц своей жизни провел в этом аду?
— А ты чего хочешь? – Кудо повернулся к нему и посмотрел устало и недовольно.
— Я хочу, что бы к нему хотя бы относились по-человечески!
— По-человечески? А стоит ли? Два года назад по его вине пострадало много людей. И многие погибли, ты и сам должен был слышать про тот случай в центре. Он сам по-твоему тогда думал, по-человечески ли он относится к кому-то? Он по-человечески отнесся к семьям погибших? Ты думаешь, он заслужил?
— Я думаю. – уверенно говорит Ямамото и встает. – Что у любого должен быть шанс исправиться. И у него тоже.
Кудо качает головой:
— Я тебя предупредил, но хочешь на своих ошибках учиться – ну учись. Разрешения я тебе не даю. Его опекун сейчас – непосредственно местное управление по контролю за беспризорными. Он так нужен – иди пиши туда письма, но я тебе сразу могу сказать, что и они тебе ничего не разрешат. Тебе 24, да и выкидываешь ты такое, что тебе самому бы контроль хороший не помешал.
— Спасибо. – благодарит его Ямамото, чуть наклоняется, прощаясь, и выходит из кабинета.
Сдаваться ему почему-то не хочется даже после всего услышанного.
Часть 3
Гокудера открывает глаза и видит перед собой стену своей комнаты. Серую в полумраке, но уже совсем светлую. Значит, уже утро. Он переворачивается на другой бок и шарит рукой по полу в поисках будильника. Часы показывают шесть утра и Гокудера успокаивается – не проспал.
Можно еще полежать, но засыпать страшно, и он идет в ванную. Там смотрит в зеркало, проводя пальцами у себя под глазами: под ними залегли глубокие тени от этих снов, приносящих только беспокойство и после которых он никогда не чувствует себя отдохнувшим. Гокудера машет рукой, будто пытаясь отогнать от себя неприятные мысли, и включает воду в душе.
Позже он заходит на кухню, открывает холодильник и ищет что-нибудь на завтрак, пока с мокрых волос стекают на прохладный пол капли. Рядом шумит кофеварка. Гокудера думает, что теперь кофе – неизменный главный атрибут каждого его утра, и смеется над этими мыслями.
Больше одной – двух чашек в день он не пьет. Не спать совсем ему тоже страшно.
Вчера было солнечно. Сегодня небо серое, лишь изредка то там, то тут сквозь прорехи в облаках видно синее небо. Осенью всегда так: только что было солнце, а спустя минуту начнется ливень. Сегодня обещали дождь, но зонтик с собой Гокудера не берет. Ему кажется, что никакого дождя не будет.
До школы еще уйма времени, только делать совершенно нечего. Гокудера наворачивает круги между школой, своей квартирой и домом Десятого. Ему хотелось бы пойти к Тсуне сразу и просто стоять и смотреть, как тот собирается, но так сильно наглеть Гокудера все-таки не решался. Иногда приходилось признавать, что такие мелочи, как позавтракать, Десятый прекрасно может сделать без его участия. О чем Тсуна ему уже несколько раз открытым текстом намекал.
Дождь все-таки начинается. Гокудера успевает только выругаться, как слышит за спиной смех и чувствует, что на него больше не капает.
За его спиной стоит Ямамото, и широко улыбается, довольный тем, что оказался в нужном месте в нужное время и с зонтом:
— Доброе утро!
Утро уже совершенно не доброе: Гокудера не любит дождь. Ни холодные капли, противно колющие кожу, ни хранителя кольца дождя. Он был бы рад сказать об этом, но перед глазами встает Ямамото из сна и Гокудера отворачивается:
— Пошли уже, я не хочу из-за тебя опоздать!
Ямамото выше и один самый обычный зонтик на двоих не только раздражает, но и помогает не очень. Хаято застегивает форму до самого верха, на улице почему-то стало холоднее. А Ямамото, кажется, это совсем не волнует: он идет рядом и что-то рассказывает, продолжая радоваться чему-то своему, только ему одному и понятному – Гокудера не видит в сложившейся ситуации ничего хорошего. Ему вообще как-то не по себе.
Наконец он не выдерживает и спрашивает:
— А что тебе сегодня снилось?
— Мне? – Ямамото останавливается и смотрит удивленно. – Тебе действительно это интересно?
— Не отвечай вопросом на вопрос, идиот!
Гокудере уже жаль, что он спросил, но останавливаться поздно.
— Даже не помню, — Ямамото задумчиво чешет подбородок. – Кажется, мне снилось, что малыш заставлял нас всех участвовать в каких-то соревнованиях по игре в приставку, а потом мне снилось, что я в неё играю. Надо было вечером меньше играть, – он смеется.
Гокудера чувствует себя совсем запутавшимся и жертвует местом под зонтиком, ускоряя шаг:
— Я так и думал, что ничего нормального тебе даже присниться не может, потому что ты тупой.
— Хватит меня обзывать, – Ямамото догоняет его. – А тебе что снилось?
— Ты.
— Круто! И что я делал?
— Ничего умного, как и всегда.
— Ну правда, расскажи? – Ямамото смотрит совсем как во сне, даже интонации в голосе одни и те же.
Расскажи. И ему правда интересно, а Гокудера ругает себя, что начал этот разговор. Если рассказывать, то тогда уж с самого начала. И не Ямамото, а Десятому. И правду, потому что Десятому по-другому рассказывать нельзя – станет еще более тошно, чем если он будет молчать. Гокудера хочет доверия, а какое тут может быть доверие, если он будет врать Тсуне. Но пока Гокудера может оправдывать свое молчание тем, что это просто сны и ничего больше.
— Мы пришли уже, прояви уважение к Десятому и заткнись.
На уроках Гокудера постоянно косится на Ямамото и ничего не может с этим поделать. Сначала он пытался убедить себя в том, что Ямамото здесь и Ямамото из его сна – совершенно разные люди, просто имя совпало. Но тот Ямамото совершенно так же улыбался, так же запускал руку в волосы, когда смущался и говорил глупости. Совершенно так же серьезным становился у обоих взгляд, когда они его слушали. Тот Ямамото так же хватал его за руку. Он вообще так же, как и этот Ямамото, любил прикосновения. Был из тех людей, которые не могут пройти мимо тебя не хлопнув по плечу, обязательно сядут слишком близко и будут идти почти впритык, задевая рукой твою руку. Или сумку, которую Гокудера неизменно перевешивал на то плечо, с какой стороны шел Ямамото, увеличивая дистанцию. Сам Хаято излишнюю близость с людьми не любил.
Только там, во сне, Ямамото говорил куда уверенней и спокойнее. Смотрел ненавязчиво, задавал вопросы просто и легко, когда настоящий Такеши всегда приставал насмерть, устраивая почти что допрос. Гокудера не знал, снился ли ему Ямамото таким, каким он хотел бы его видеть. Если бы эти сны хоть каплю зависели от его желаний – их бы не было вообще. Спасать его пришел бы Десятый. Ямамото наверняка бы досталась какая-то маленькая второстепенная роль на самом заднем плане.
Но Гокудера вынужден был признать – тот Ямамото из сна ему даже нравился. Пугал его, как и все, что там было, но и нравился. Гокудера с радостью поменял бы их местами.
После школы ребята разошлись – Реборн уволок Тсуну на специальную тренировку, которая, по его словам, вчера не удалась. Попытавшегося было увязаться с ними Гокудеру аркобалено пообещал отдать Бьянки, если тот не послушается и все-таки придет. Гокудера не слушается и ему приходится потом очень быстро убегать. Пока он спасается бегством, все неприятные мысли оставляют его, но дальше он снова бродит бесцельно по улицам Намимори. На детской площадке садится на качели и сидит там почти час, думая о том, что, наверное, эти сны начали доставать его от скуки. Ну ведь правда: в школе ему не интересно, враги Вонголе пока не встречались, вот, даже с тренировки Тсуны его согнали. Тренироваться самому сегодня тоже не получалось – все еще мелко накрапывал дождь и воздух вокруг был так насыщен влагой, что ни про какой динамит и речи быть не могло. Можно выпустить Ури, но Гокудера чувствовал, что и от этого толку будет мало. Остальные более-менее важные дела он уже сделал с утра и теперь абсолютно не знал, чем себя занять. Если он вернется к себе, он неизбежно начнет засыпать от скопившейся за долгое время усталости. И Гокудера до самой темноты сидит под дождем.
Ямамото теперь начал часто приходить в его сны. Садится рядом и слушает, как у Гокудеры прошел день. Он никогда не пытается сам что-то рассказать, просто слушает. Иногда задает вопросы, но чаще просто слушает, и эти сны становятся почти приятными. Один раз ему приснилось, что Ямамото принес ему фрукты. Потом во сне Гокудера рассказал ему про свои увлечения и Ямамото принес ему журналы. Гокудера никогда такие не видел и они были интересными, но много прочитать он не мог и плохо запоминал написанное. Ему казалось, что он не читает, а просто смотрит на строчки, которые только в его голове складываются в имеющий смысл текст. Поэтому на чтение он плюнул очень быстро – какой смысл читать то, что и так является его фантазией? Какой смысл вообще читать во сне? Куда больше ему нравилось просить Ямамото из сна дать ему проснуться. Тот никогда не отказывал и никогда не обманывал его.
Но наравне с этими снами остались и те, другие. О которых Гокудера не хотел вспоминать никогда.
Часть 4
Разумеется, никуда Ямамото письма писать не стал. Он и сам понимает прекрасно, что никто забрать просто так Гокудеру ему не позволит. Но продолжает искать панически хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. О том, что свою ситуацию сложил так вобщем-то сам Ямамото, он предпочитает не думать.
Ему просто нравится сидеть в палате Хаято и смотреть, как тот спит. Как во сне меняется его выражение лица, как руки сжимают простыни. Слушать, как он во сне вздыхает и иногда что-то тихо шепчет, но Ямамото никогда не может разобрать слов.
Еще больше ему нравится, когда Гокудера просыпается. Ямамото прикладывает все усилия, чтобы оказаться рядом в этот момент. Другие стажеры поглядывают на него с недовольством и, кажется, что-то подозревают, но раз он уже сказал главврачу, что Хаято ему не безразличен, он решает особо не беспокоиться. И ему иногда удается застать момент, когда к Гокудере возвращается сознание. Тогда Ямамото как может пытается порадовать его. Приносит что-нибудь, что могло бы быть интересно парню. Долго расспрашивал его, что тот любит из еды. Много Гокудере нельзя, но Ямамото не может удержаться и не принести ему мороженное или стакан сока. Гокудера иногда соглашается, но чаще говорит «не хочу, я уже поел».
А еще чаще Гокудера спит. Ямамото выкраивает каждую свободную минутку, чтобы посидеть рядом. И все чаще он начинает ловить себя на том, что проводит рукой по волосам Хаято, трогает тонкие запятья, пытается разгладить его вечную складку между бровей. Ямамото знает, что этими прикосновениями разбудить его он не сможет. А Гокудера ему нравится, он красивый и был бы еще красивее, если бы не болезнь. Ямамото думает, что, наверное, ему пора бы уже завести детей, если в его жизни появился кто-то, вызывающий в нем искренее желание позаботиться.
Однажды Ямамото спрашивает, не хочет ли Гокудера помыться.
— Сам. – уточняет Такеши.
Гокудера хмурится, но кивает.
В душе Ямамото ставит ему стул, что бы он не упал:
— Помочь раздеться?
— Нет.
И Ямамото сидит за стенкой, беспокойно вслушиваясь в гул льющейся воды и звук постоянно падающего мыла. И ловит себя на том, что ему хотелось бы сейчас оказаться там, рядом. Гокудера наверняка злится сам на себя за каждое неверное движение, каждый раз хмурится. Гокудера наверняка не хочет, что бы его видели таким, Ямамото не знает о нем ничего, но это он знает точно. И поэтому он ждет, пока шум воды не стихает и до него не доносится тихое и неуверенное:
— Ямамото?
Гокудера стоит, завернувшись в полотенце и прислонившись к стене. Он дрожит от холодного воздуха после горячей воды. Мокрые волосы закрывают лицо и Ямамото не сразу различает шепот:
— Помоги.
Гокудера поднимает голову и Ямамото видит: он сейчас упадет.
Ямамото снимает с окна в палате пленку, впуская в помещение солнечные лучи. С этой стороны солнце бывает с середины дня: полоса света соскальзывает с подоконника на кровать, ползет по ней к изножью и стекает на пол, а на закате исчезает на противоположной стене.
Гокудера смотрит в окно только один раз: когда Ямамото впервые открыл его и в комнату еще теплый ветер принес запах пожухлой листвы.
— Здесь осень? – удивленно спрашивает Гокудера.
— Да. А что?
— Просто сейчас осень, и я удивился, что мне тоже снится осень. Как будто она никогда не закончится.
Ямамото вздрагивает от этих слов как от удара и сжимает тонкую кисть Хаято.
Руки у него стали еще тоньше. Ямамото смотрит на длинные ровные пальцы, очень красивые, пальцы пианиста или хирурга, только они слишком сильно дрожат и Гокудера прижимает руки к себе или прячет под одеяло. И Ямамото боится сказать, как они ему нравятся даже такими. Ему нравятся неестественно выступающие ключицы, острые лопатки, даже отчетливо различимые под тонкой кожей полоски ребер. Ямамото кажется, что это чувство граничит с извращением.
Говорит Гокудера мало и неохотно. Но Ямамото честно слушает и старается запомнить все и не перепутать, что для Гокудеры здесь – сон, а сны – это реальность. Иногда Ямамото все правильно запоминает и может спросить что-то, что не разозлит Хаято, или даже сказать свое мнение по какому-то поводу. Но иногда он заговаривается.
— А что я сегодня делал в твоем сне?
И Гокудера тут же вскидывается оскорбленно:
— Ты сегодня в моем сне тупишь по-страшному. Надоел ужасно, когда я уже проснусь?
— Я не хочу быть просто твоим сном, — неожиданно для самого себя обиженно говорит Ямамото.
Гокудера поворачивается к нему и смотрит удивленно, но потом отводит глаза:
— А я не хочу быть твоим.
Ямамото боится спрашивать у него, чего он хочет. Чаще всего Гокудера отвечает, что ему все надоело и он хочет проснуться. Чем дольше Ямамото слушает про его сны – тем больше начинает понимать это желание, но все равно каждый раз внутри что-то неприятно колет.
Однажды Гокудера говорит что-то новое:
— А можно мне посмотреть на Десятого? Ну, какой он здесь...
Ямамото обещает это устроить.
— Ямамото? Что-то случилось?
Садава так искренне обеспокоено спрашивает его каждый раз, что Ямамото бы посмеялся над этим, если бы причина его звонков не была такой мрачной.
— Да ничего страшного. Слушай, извини, что я вот так сваливаюсь тебе на голову со своими проблемами, но можешь помочь?
По крайней мере одно в Тсуне не изменилось – отказывать он со школы так и не научился. Особенно – просьбам о помощи.
— Ээ, а что надо сделать?
— В общем, я сейчас работаю в больнице. Ты не мог бы завтра прийти сюда со мной?
Савада колеблется, но Ямамото уверяет его, что ничего страшного действительно не случилось и не случится, и они договариваются, что Такеши вечером за ним зайдет.
— Что-то не так?
Ямамото смотрит скептически, и Тсуна панически оглядывает себя, пытаясь понять, что тому не нравится.
— Извини еще раз, но ты не мог бы одеться поприличнее?
— А так плохо?
На Саваде обычные свитер, джинсы и куртка. Не рваные и чистые. Но Ямамото хочется сделать что-то особенное.
— А ты не мог бы надеть костюм?
— Зачем? – пугается Тсуна. – Это что-то важное?
— Понимаешь, — Ямамото не выдерживает и смеется. – Ты – босс самой влиятельной мафиозной семьи в мире и...
Стоящая рядом Кеко тоже смеется. Смотрит на Тсуну и почти сгибается пополам от хохота:
— По.. почему ты мне никогда этого не рассказывал?
— Что? – ужасается Савада. – Да нет, я правда ни о какой мафии никогда не слышал, Ямамото, ты что? Я ничего такого не делал!
Где-то в доме что-то падает и раздается детский плач. Кеко перестает смеяться и бежит проверить, что случилось.
— У тебя ребенок?
— Да, сын, почти три года, — гордо говорит Савада и Ямамото начинает мучать совесть, что он втягивает его в собственые проблемы.
Но собственные проблемы – это собственные проблемы, они всегда почему-то оказываются очень веским поводом закрывать на некоторые детали глаза. Пока они вдвоем стоят в коридоре, Ямамото быстро и сбивчиво обьясняет Тсуне, какую именно мафию он имеет в виду.
— Хорошо, — вздыхает Савада. – Я сейчас переоденусь, подожди чуть-чуть.
После уютного теплого дома Тсуны больница кажется еще более пустой и тоскливой. И хотя палата выглядит уже не так удручающе, как раньше, с открытым окном и цветами на тумбочке около кровати, которые, не сдержавшись, принес Ямамото, она угнетает.
Гокудера просыпается не сразу. Но, когда он видит Тсуну, выражение его лица меняется и он нервно приглаживает свои волосы и одергивает рубашку.
По дороге Ямамото вкратце рассказал Саваде, чем тот занимается в снах Хаято, и он обещал постараться запомнить все это, а если не будет уверен – промолчать. «Десятый должен знать все» был уверен Гокудера и разочаровывать его совершенно не хотелось.
Гокудера заваливает Саваду вопросами и тот постоянно косится на Ямамото в поисках поддержки. Но никаких советов и подсказок тот не дает – просто стоит у стены, скрестив руки на груди, и не отрываясь смотрит на Хаято.
Гокудера выглядит почти счастливым целых пятнадцать минут. Потом он привычно хмурится и переводит взгляд на Ямамото:
— Спасибо.
Тсуна смущенно улыбается и обещает прийти еще.
— Устал? – спрашивает Ямамото, когда тот выходит.
Гокудера кивает и позволяет Такеши помочь ему лечь. Ямамото не выдерживает и осторожно касается губами его виска, прежде чем покинуть палату.
— Слушай, я понимаю, что все неожиданно и мне неудобно тебя просить...
— Да ладно, — совершенно серьезно и мрачно перебивает его Савада. – Я сегодня насмотрелся, а если и то, что ты мне рассказал до этого – правда, то я тебя прекрасно понимаю. Ты его забрать отсюда хочешь?
— Хочу, — соглашается Ямамото. – Но дело в том, что мне действительно никто не даст это просто так сделать. Савада, мне неудобно тебя о чем-то просить, но у тебя нормальная семья и хорошая работа, тебе могут оформить документы без вопросов. Я возьму на себя все расходы и вообще все, просто помоги.
Тсуна вздыхает:
— Я поговорю об этом с Кеко и мамой.
продолжение в комментах
Автор: Анончик
Пейринг или персонажи: TYL!Ямамото/Гокудера
Жанр: ангст, дарк
Предупреждения: недоАУ, десфик, насилие. Ах да, этамойпервыйфичок был когда-то.
Рейтинг: эрочка?
Читать дальше
Часть 1
Снова этот сон. Гокудера просыпается на кровати в маленькой белой пустой комнате. Кроме кровати здесь раковина в углу и окно, заклеенное белой непрозрачной пленкой. Он пытается встать, но тело плохо слушается его и он, как обычно в этих снах, падает с кровати на пол. Ударяется больно, но не просыпается, слышит за белой дверью шаги и голоса:
— Слышал?
— Рано проснулся. И к этой привык, чертов недоносок.
Дверь распахивается и в комнату входят двое людей в белых халатах. Один из них поднимает Гокудеру и кладет обратно в кровать, придерживая, пока второй набирает что-то в шприц.
— Что вы делаете? Отпустите немедленно!
Человек, держащий его, тихо смеется и выкручивает ему руку, пока второй развязывает на ней бинты, скрывающие катетер.
— Не трогайте, отпустите, оставьте меня в покое, хватит, хватит... Нет!
Врач замирает со шприцом в руках и спрашивает:
— Может, трахнем его?
— Нет, работы навалом. Попозже. Коли.
Перед глазами плывет, все тело тяжелеет, но Гокудера уже не сопротивляется. Мир становится мутным и неясным, а значит, сейчас он проснется. Все кончилось в этот раз очень быстро. Все уже закончилось, сейчас он проснется.
Он никому не расказывает про эти сны. Еще подумают, что он сумасшедший. Десятый будет волноваться, а Ямамото вообще будет смеяться над ним. Надо же так – видеть такое постоянно: и ночью, и даже днем, засыпая на уроках или в транспорте. И нет этим глупым снам ни конца ни края. Раздражают, пугают, заставляют думать – а что если это не просто сны?
А думать об этом не надо. Думать надо о том, что здесь и сейчас.
Здесь утро. Солнечное и ясное. Дует легкий теплый ветер и настроение постепенно поднимается. Гокудера даже останавливается на дороге и вдыхает запах желтеющих листьев.
— Йо!
Хаято морщится:
— Ты чего здесь околачиваешься?
— Э, я вообще здесь каждый день в школу хожу. А ты что встал?
— Не твое дело! Я иду встречать Десятого!
— Я с тобой! – Ямамото радостно улыбается и идет рядом, хотя Гокудера пытается как можно больше ускорить шаг.
— И без тебя дойду!
Тсуна, выходя из дома, тоже улыбается. Гокудера радуется тому, что у Десятого хорошее настроение, и все тревоги окончательно исчезают.
Они идут как обычно знакомой дорогой, рядом невозмутимо шагает репетитор:
— После уроков тебя ждет тренировка, никчемный Тсуна, не смей забыть.
— Но Реборн!
— Мы тоже должны пойти! – воодушевленно говорит Гокудера.
Все уже хорошо.
Учитель что-то рассказывает, но все мысли Хаято заняты предстоящим вечером. Он подпирает голову рукой и смотрит на доску невидящими глазами. Гокудере интересно, что там снова придумает аркобалено? Может, им надо будет уничтожить какую-нибудь вражескую семью, угрожающую Вонголе? Хаято нащупывает под одеждой как всегда взятый с собой в привентивных целях динамит и улыбается. Давно ничего интересного не происходило, он уже успел соскучиться по настоящим сражениям, хотя и тренировался каждый день. А вот Десятый, замечает Гокудера, похоже не очень доволен, он бы с радостью после уроков пошел домой, Гокудера бы обязательно увязался с ним, а потом все равно все вместе бы сидели у Тсуны дома, ели бы что-нибудь вкусное (пожалуйста, пусть там не будет Бьянки!) и разговаривали бы о всяких глупостях.
Гокудера и на это согласен – это тоже очень хорошо.
Он совершенно не выспался ночью и теперь его начинает клонить в сон. Засыпать страшно, и Гокудера начинает панически искать хоть что-нибудь, за что можно уцепиться сознанию – смотрит на учителя, на Десятого, пытается что-то писать в тетради, рисовать что-нибудь на полях. Бесполезно. Глаза сами собой закрываются и вот он уже почти видит перед собой белую комнату. Почти так же ясно, если бы и правда находился в ней.
— Доброе утро. – слышит Гокудера тихий насмешливый голос над ухом.
Он снова в белой комнате, но теперь не один. Кто-то прижимает его к себе, крепко сжав его руки, еще два силуэта он различает сквозь мутную дымку перед глазами, еще не привыкшими к яркому свету.
«Трое» — думает он и дергается, пытаясь вырваться .
На эти попытки никто не обращает внимания. У Гокудеры слишком мало сил, чтобы действительно сопротивляться. Чем дольше снятся ему эти сны, тем слабее себя в них он ощущает. Сначала он убегал, вскрывал замки. Сначала ему связывали руки. Теперь его держат, не сильно напрягаясь.
Кто-то из мужчин задирает ему больничную рубашку – единственное, что надето на Гокудере. Хаято вздрагивает, пытается отпихнуть насильника ногой, пнуть, но тот только раздраженно выдыхает. Совершенно бесполезно. Но Гокудера продолжает вырываться. И пусть он точно знает, что это всего-навсего сон, ему все равно неприятно, омерзительно все это. Ему даже во сне не хочется ни секунды этого кошмара. И он ничего не может с этим сделать.
Сопротивление на сегодня окончено. Гокудера больше не может даже пошевелиться, только отворачивается и закусывает нижнюю губу, чтобы не издать ни звука. Это тоже закончится. Рано или поздно, как всегда. Какой это уже раз? Ему уже не больно, только тошнит, словно он отравился. А мождет и правда – он давно уже отравлен этой гадостью, которой его колят, этими уродами, которые его не отпускают, омерзительно часто дышат над ухом, и их спермой, стекающей по его коже на кровать, чтобы впитаться в простынь, которую никто не удосужится поменять, и она будет липнуть к его коже целых пять минут – пока этот сон снова не закончится.
— Танака, Огава, вас выз... – распахнувший дверь еще один человек в белом халате замер, не договорив.
Гокудера чисто инстинктивно среагировал на неожиданный новый раздражитель и, воспользовавшись замешательством державших его мужчин, вырвался и попытался броситься к вошедшему:
— Ямамото! Придурок чертов, это же ты?! Что ты здесь делаешь?! Где Десятый?!
— Так что надо? –спрашивает один из насильников, недовольный вмешательством постороннего.
Гокудеру снова хватают и затаскивают обратно на кровать, вкалывая очередную гадость.
— Вас главврач вызывал, не знаю для чего.
— Ясно. А ты что, — мужчина кивком головы указал на Гокудеру. – Его знаешь?
— Я вижу его первый раз в жизни.
— Ты предатель. – Гокудера пытается кричать, но получается только сиплый шепот. – Ты это со мной делаешь, да? Бейсбольный придурок, если хоть что-то случится с Савадой Тсунаеши, я клянусь, я убью тебя.
Ямамото толкают, заставляя уйти с прохода и злобно шипят:
— Скажешь хоть кому-нибудь – это мы тебя убьем, понял?
Тот рассеяно кивает. Последнее, что Гокудера видит перед тем, как наконец проснуться – или заснуть? – широко открытые от удивления такие знакомые карие глаза.
— Гокудера! – кто-то трясет его за пдечо и он открывает глаза.
Он заснул прямо на парте в школе. Над ним стоит Десятый:
— Урок закончился. Ты пойдешь обедать?
Сон остается в прошлом – Десятый сам разбудил его и позвал, а этого достаточно, чтобы вскочить, опрокинув стул, на котором Гокудера сидел:
— Конечно, Десятый!
Но когда Хаято видит улыбающуюся рожу Ямамото, ему снова становится не по себе. Почему он в его снах? Почему он так спокойно улыбается? Он не видел всего этого, он не был на его месте. И за это Гокудера готов начать ненавидеть его по-настоящему.
Часть 2
— Прошу прощения, можно? – Ямамото стучится и приоткрывает дверь кабинета главврача.
Тот откладывает какие-то бумаги, которые разглядывал только что, и указывает ему на стул, приглашая сесть.
Ямамото садится.
— Ко мне какие-то вопросы?
— Да. – Такеши нервничает и не знает, с чего начать. – Кудо — сенсей, я хотел спросить... По поводу одного пациента.
Главврач хмурится, но кивает:
— Спрашивай.
— В третьем отделении, пятая.
— Гокудера Хаято, 14 лет. Хотя это его слова, неизвестно, правда ли это. Попал сюда два года назад: достал где-то безумное количество динамита и взорвал торговый центр. Нес что-то про мафию и какие-то кольца, разумеется, сразу сюда отправили. Документов у него не было, заявили в розыск – родителей не нашли. Что-то еще?
Ямамото отрицательно качает головой.
— Я понимаю. – вздыхает Кудо. – Ты еще молод и тебе может быть неприятно на все это смотреть, особенно если пациенты – дети. Но это жизнь и от этого никуда не деться. Поэтому, если хочешь мой совет – не вздумай его жалеть. Все, свободен.
— Спасибо, – растеряно произносит Ямамото и встает.
Разочарован он или нет, он не знал. Он не знал, что именно хотел услышать. Жалеть? А он и не собирался, ему просто стало интересно – откуда этот Гокудера знает его имя? Назвал его бейсбольным придурком, а ведь он и правда играл в школе в бейсбол. И в одном классе с ним когда-то действительно учился Савада Тсунаеши – ничем не примечательный парень, у которого вечно все валилось из рук и ничего не получалось как надо. Ямамото уже давно забыл о его существовании, а теперь вот вспомнил. И в то же время он был совершенно уверен, что никогда раньше Гокудеру не видел. Светлые волосы и зеленые глаза – он бы его запомнил. Такого ребенка потерять в Японии просто невозможно. Но его потеряли.
— Спишь? – зачем-то спрашивает Ямамото, садясь на край кровати.
Он действительно спит, но спит беспокойно, нездорово: брови сведены, губы сжаты. Весь вздрагивает, словно ему снится кошмар. Ямамото уже почти решается его разбудить, когда Гокудера улыбается во сне.
Ямамото это почему-то успокаивает. Он просто проводит рукой по светлым волосам, приглаживая растрепанные отросшие вихры и садится удобнее.
— Я подожду, пока ты проснешься.
Гокудера просыпается минут через сорок. Вскакивает, собираясь закричать, но Ямамото сразу хватает его за руку и прикладывает палец к губам:
— Тихо. Я просто пришел поговорить. Пожалуйста, не кричи.
Гокудера морщится, но кивает, и Ямамото отпускает его.
— Где я? – Хаято говорит тихо, толи потому что не хочет, чтобы снова сбежались его мучители, толи потому, что ему действительно тяжело говорить.
— В больнице.
— Да знаю я! Почему ты мне снишься?
— Снюсь?
Гокудера раздраженно прикрывает глаза рукой:
— Ты тут тоже такой тупой, что прямо убить охота. Ты вообще ничего не помнишь?
— А расскажи? – вдруг просит Ямамото.
Он и сам не собирался это спрашивать. Он не его врач, он не хочет его лечить. Это не долг и не работа. Ему просто действительно интересно.
— Что рассказать?
— Откуда ты меня знаешь. Откуда знаешь, что я в бейсбол играл. Откуда знаешь Саваду...
— Десятый? – хрипло перебивает его Гокудера. – Десятый тоже здесь?
— Савада? Ну, со мной в школе учился, если мы, конечно, имеем в виду одного и того же человека.
— С ним все в порядке? – подросток выглядит таким взволнованым, что Ямамото ловит себя на том, что готов достать из кармана мобильный – там среди номеров наверняка остался номер Савады, зачем-то когда-то туда записаный. Они и не общались почти, так, после школы пару раз поздравляли друг друга с днем рожденья и рождеством. А номер остался, потому что Ямамото просто не любил удалять номера.
— Я могу позвонить и узнать. Но если ты мне расскажешь, что тебе снится.
Гокудера злится и Ямамото приходится снова сжать его руку, чтобы тот говорил тише.
— Ты мне снишься, идиот. Вот эта комната мне снится, надоело уже! Здесь отвратительно! Почему ты здесь? И вообще, почему ты врач?
— Ну. – Ямамото смеется. – Я еще пока не врач, а только стажер. Но я надеюсь, скоро я стану врачом. И я постараюсь стать хорошим врачом.
— А зачем?
Ямамото перестает улыбаться:
— Я сразу после школы в аварию попал. Оттуда шрам. – он показал на свой подбородок, по которому сверху вниз протянулась широкая белая полоска. – Я легко отделался, а много людей пострадали куда серьезнее. Мне хотелось помочь им, но я ничего не мог сделать. Поэтому я решил стать врачом, чтобы помочь хоть кому-нибудь.
Гокудера кивнул, глядя куда-то в сторону:
— В десятилетнем будущем у тебя тоже этот шрам. Правда, я никогда не спрашивал, откуда. Зачем ты мне это рассказываешь?
— Откровенность за откровенность. Теперь твоя очередь. Что еще за десятилетнее будущее?
— Базука десятилетия! У этой тупой коровы, Ламбо! Ты знаешь Ламбо?
— Нет.
Гокудера хлопает себя ладонью по лбу и что-то тихо шипит.
— Не злись, я забыл. Просто забыл. Расскажи мне, пожалуйста.
— Сначала позвони Десятому!
— Хорошо, хорошо... – Ямамото лезет в карман и достает телефон.
Через пару минут поисков нужный номер находится. Такеши немного колеблется, но все-таки нажимает вызов.
— Да? – отвечает ему совершенно незнакомый голос.
— Савада?
— Да, я слушаю. А кто это?
— Это Ямамото, мы в старшей школе учились в одном классе.
— Ой, помню. Извини, что не узнал сразу. А что ты звонишь? Что-то случилось?
— Просто спросить, как у тебя дела. Все нормально?
— Да, у меня все хорошо. А что такое? Что-то все-таки случилось?
— Нет, правда ничего. – Ямамото нервно смеется. Он не знает, как обьяснить, что тут в психушке лежит подросток, который слушает этот разговор так, будто от этого зависит его жизнь, и смотрит так, что отказаться и не позвонить было просто невозможно.
— А, хорошо. Тогда до свидания.
— Пока.
Ямамото повесил трубку и посмотрел на Гокудеру:
— Все слышал?
— Да. – Хаято вздыхает с облегчением.
— Тогда рассказывай.
И он действительно рассказывает. Что он сбежал из дома в Италии, что встретил ребенка-киллера, который предложил ему вступить в самую влиятельную в мире мафиозную семью, глава которой – кто бы мог подумать – этот самый Савада. Гокудера рассказывал, как они тренировались, как сражались с врагами, как становились сильнее и находили новых друзей. В рассказе то и дело встречались знакомые имена и места, и Ямамото это казалось таким глупым – ну как эти люди могли делать что-то подобное? А Гокудера рассказывал это совершенно серьезно, нахмурившись. Сжимая пальцами ткань пододеяльника – ему было очень тяжело сидеть, и хотя он старался не подавать виду, Ямамото очень хотелось попросить его не мучать себя и лечь. Но он отчего-то не решался это сделать.
— ...и мы вернулись в наше время. А потом я начал видеть эти тупые сны. Вот и все.
Ямамото почесал затылок и снова улыбнулся:
— А, понятно. Я постараюсь это запомнить.
— Только попробуй забыть! А теперь... Почему я не просыпаюсь? Я тут уже так долго, это слишком длинный сон. Почему я не просыпаюсь?
— А ты хочешь?
— Конечно! – Гокудеру снова раздражает его непонятливость.
Ямамото спорить не собирается. Он прекрасно умеет делать уколы и знает, какое снотворное ему колят. Он сидит рядом до тех пор, пока Хаято не засыпает, поправляет одеяло и осторожно выглядывает из палаты: коридор пуст и ему удается уйти незамеченым.
— Я хотел бы его забрать.
— Куда забрать? – Кудо дергается от неожиданности.
— Куда угодно из этого дурдома. Оформить опекунство, еще что-нибудь...
Главврач вздыхает:
— Сядь.
Ямамото садится. Он минут десять только что простоял в коридоре, собираясь с мыслями и словами, а потом просто распахнул дверь и сказал с порога то, что хотел. И будь что будет.
— Ты думаешь, ты первый, кто вот так ко мне приходит и предлагает проявить милосердие и устроить ему курорт?
Ямамото вспоминает увиденное вчера:
— Я так не думаю. Я просто...
— Я же тебя предупреждал. И всего два часа назад, а ты уже согласен на все плюнуть и побежать куда угодно ради кого-то, кото ты знаешь второй день. Точнее, не знаешь.
— Согласен. – кивает Ямамото.
— Ну и глупо. – Кудо встает со своего кресла и подходит к окну, глядя на опадающие листья. Окно выходит в больничный парк, где по узким мощеным дорожкам медленно прогуливаются пациенты и те, кто пришел их навестить. Главврач смотрит на людей, сидящих на лавочках и о чем-то тихо переговаривающихся, и продолжает:
— Ты отличный специалист, я с большой радостью взял тебя на стажировку и был абсолютно доволен твоей работой. Из тебя может выйти отличный психиатр, я считаю, что у тебя дар, Такеши-кун. Но для того, чтобы ты стал настоящим врачом, тебе потребуется на очень многое закрывать глаза. Всех спасти невозможно. А в первую очередь надо спасать самого себя, и только тогда может быть у тебя получится кому-то помочь.
— И я хотел бы помочь Гокудере.
Кудо снова вздыхает:
— Только не ему.
— Почему?
— А ты как думаешь? Он же буйный. Даже если его и вылечат, что невозможно впринципе, ему прямая дорога в тюрьму.
— А почему тогда...
— Почему в обычной палате? А ты не заметил? Ему два года безостановочно колят успокоительные. Есть он отказывается, его кормят внутривенно. Он уже не в состоянии ходить и у него уже не функционирует часть органов. Он безнадежен.
Ямамото заметил. И неестественно тонкие запястья подростка, и чуть заметный, но уже пугающий зеленоватый цвет лица. Хриплый усталый голос и совершенно пустые глаза. Именно такие глаза у людей, которые хотят умереть. Действительно хотят. А это желание – единственная болезнь, встречаясь с которой невольно опускаются руки.
— Сколько ему осталось?
— Трудно сказать. Может быть, месяц, может, чуть больше.
Но Ямамото заметил и другое – как эти глаза блестели, когда он звонил Тсуне. Когда Гокудера рассказывал про свои сны. И тогда ему начало казаться, что еще не все потеряно. Совсем крошечный, но шанс еще есть.
— И вы хотите, что бы он последний месяц своей жизни провел в этом аду?
— А ты чего хочешь? – Кудо повернулся к нему и посмотрел устало и недовольно.
— Я хочу, что бы к нему хотя бы относились по-человечески!
— По-человечески? А стоит ли? Два года назад по его вине пострадало много людей. И многие погибли, ты и сам должен был слышать про тот случай в центре. Он сам по-твоему тогда думал, по-человечески ли он относится к кому-то? Он по-человечески отнесся к семьям погибших? Ты думаешь, он заслужил?
— Я думаю. – уверенно говорит Ямамото и встает. – Что у любого должен быть шанс исправиться. И у него тоже.
Кудо качает головой:
— Я тебя предупредил, но хочешь на своих ошибках учиться – ну учись. Разрешения я тебе не даю. Его опекун сейчас – непосредственно местное управление по контролю за беспризорными. Он так нужен – иди пиши туда письма, но я тебе сразу могу сказать, что и они тебе ничего не разрешат. Тебе 24, да и выкидываешь ты такое, что тебе самому бы контроль хороший не помешал.
— Спасибо. – благодарит его Ямамото, чуть наклоняется, прощаясь, и выходит из кабинета.
Сдаваться ему почему-то не хочется даже после всего услышанного.
Часть 3
Гокудера открывает глаза и видит перед собой стену своей комнаты. Серую в полумраке, но уже совсем светлую. Значит, уже утро. Он переворачивается на другой бок и шарит рукой по полу в поисках будильника. Часы показывают шесть утра и Гокудера успокаивается – не проспал.
Можно еще полежать, но засыпать страшно, и он идет в ванную. Там смотрит в зеркало, проводя пальцами у себя под глазами: под ними залегли глубокие тени от этих снов, приносящих только беспокойство и после которых он никогда не чувствует себя отдохнувшим. Гокудера машет рукой, будто пытаясь отогнать от себя неприятные мысли, и включает воду в душе.
Позже он заходит на кухню, открывает холодильник и ищет что-нибудь на завтрак, пока с мокрых волос стекают на прохладный пол капли. Рядом шумит кофеварка. Гокудера думает, что теперь кофе – неизменный главный атрибут каждого его утра, и смеется над этими мыслями.
Больше одной – двух чашек в день он не пьет. Не спать совсем ему тоже страшно.
Вчера было солнечно. Сегодня небо серое, лишь изредка то там, то тут сквозь прорехи в облаках видно синее небо. Осенью всегда так: только что было солнце, а спустя минуту начнется ливень. Сегодня обещали дождь, но зонтик с собой Гокудера не берет. Ему кажется, что никакого дождя не будет.
До школы еще уйма времени, только делать совершенно нечего. Гокудера наворачивает круги между школой, своей квартирой и домом Десятого. Ему хотелось бы пойти к Тсуне сразу и просто стоять и смотреть, как тот собирается, но так сильно наглеть Гокудера все-таки не решался. Иногда приходилось признавать, что такие мелочи, как позавтракать, Десятый прекрасно может сделать без его участия. О чем Тсуна ему уже несколько раз открытым текстом намекал.
Дождь все-таки начинается. Гокудера успевает только выругаться, как слышит за спиной смех и чувствует, что на него больше не капает.
За его спиной стоит Ямамото, и широко улыбается, довольный тем, что оказался в нужном месте в нужное время и с зонтом:
— Доброе утро!
Утро уже совершенно не доброе: Гокудера не любит дождь. Ни холодные капли, противно колющие кожу, ни хранителя кольца дождя. Он был бы рад сказать об этом, но перед глазами встает Ямамото из сна и Гокудера отворачивается:
— Пошли уже, я не хочу из-за тебя опоздать!
Ямамото выше и один самый обычный зонтик на двоих не только раздражает, но и помогает не очень. Хаято застегивает форму до самого верха, на улице почему-то стало холоднее. А Ямамото, кажется, это совсем не волнует: он идет рядом и что-то рассказывает, продолжая радоваться чему-то своему, только ему одному и понятному – Гокудера не видит в сложившейся ситуации ничего хорошего. Ему вообще как-то не по себе.
Наконец он не выдерживает и спрашивает:
— А что тебе сегодня снилось?
— Мне? – Ямамото останавливается и смотрит удивленно. – Тебе действительно это интересно?
— Не отвечай вопросом на вопрос, идиот!
Гокудере уже жаль, что он спросил, но останавливаться поздно.
— Даже не помню, — Ямамото задумчиво чешет подбородок. – Кажется, мне снилось, что малыш заставлял нас всех участвовать в каких-то соревнованиях по игре в приставку, а потом мне снилось, что я в неё играю. Надо было вечером меньше играть, – он смеется.
Гокудера чувствует себя совсем запутавшимся и жертвует местом под зонтиком, ускоряя шаг:
— Я так и думал, что ничего нормального тебе даже присниться не может, потому что ты тупой.
— Хватит меня обзывать, – Ямамото догоняет его. – А тебе что снилось?
— Ты.
— Круто! И что я делал?
— Ничего умного, как и всегда.
— Ну правда, расскажи? – Ямамото смотрит совсем как во сне, даже интонации в голосе одни и те же.
Расскажи. И ему правда интересно, а Гокудера ругает себя, что начал этот разговор. Если рассказывать, то тогда уж с самого начала. И не Ямамото, а Десятому. И правду, потому что Десятому по-другому рассказывать нельзя – станет еще более тошно, чем если он будет молчать. Гокудера хочет доверия, а какое тут может быть доверие, если он будет врать Тсуне. Но пока Гокудера может оправдывать свое молчание тем, что это просто сны и ничего больше.
— Мы пришли уже, прояви уважение к Десятому и заткнись.
На уроках Гокудера постоянно косится на Ямамото и ничего не может с этим поделать. Сначала он пытался убедить себя в том, что Ямамото здесь и Ямамото из его сна – совершенно разные люди, просто имя совпало. Но тот Ямамото совершенно так же улыбался, так же запускал руку в волосы, когда смущался и говорил глупости. Совершенно так же серьезным становился у обоих взгляд, когда они его слушали. Тот Ямамото так же хватал его за руку. Он вообще так же, как и этот Ямамото, любил прикосновения. Был из тех людей, которые не могут пройти мимо тебя не хлопнув по плечу, обязательно сядут слишком близко и будут идти почти впритык, задевая рукой твою руку. Или сумку, которую Гокудера неизменно перевешивал на то плечо, с какой стороны шел Ямамото, увеличивая дистанцию. Сам Хаято излишнюю близость с людьми не любил.
Только там, во сне, Ямамото говорил куда уверенней и спокойнее. Смотрел ненавязчиво, задавал вопросы просто и легко, когда настоящий Такеши всегда приставал насмерть, устраивая почти что допрос. Гокудера не знал, снился ли ему Ямамото таким, каким он хотел бы его видеть. Если бы эти сны хоть каплю зависели от его желаний – их бы не было вообще. Спасать его пришел бы Десятый. Ямамото наверняка бы досталась какая-то маленькая второстепенная роль на самом заднем плане.
Но Гокудера вынужден был признать – тот Ямамото из сна ему даже нравился. Пугал его, как и все, что там было, но и нравился. Гокудера с радостью поменял бы их местами.
После школы ребята разошлись – Реборн уволок Тсуну на специальную тренировку, которая, по его словам, вчера не удалась. Попытавшегося было увязаться с ними Гокудеру аркобалено пообещал отдать Бьянки, если тот не послушается и все-таки придет. Гокудера не слушается и ему приходится потом очень быстро убегать. Пока он спасается бегством, все неприятные мысли оставляют его, но дальше он снова бродит бесцельно по улицам Намимори. На детской площадке садится на качели и сидит там почти час, думая о том, что, наверное, эти сны начали доставать его от скуки. Ну ведь правда: в школе ему не интересно, враги Вонголе пока не встречались, вот, даже с тренировки Тсуны его согнали. Тренироваться самому сегодня тоже не получалось – все еще мелко накрапывал дождь и воздух вокруг был так насыщен влагой, что ни про какой динамит и речи быть не могло. Можно выпустить Ури, но Гокудера чувствовал, что и от этого толку будет мало. Остальные более-менее важные дела он уже сделал с утра и теперь абсолютно не знал, чем себя занять. Если он вернется к себе, он неизбежно начнет засыпать от скопившейся за долгое время усталости. И Гокудера до самой темноты сидит под дождем.
Ямамото теперь начал часто приходить в его сны. Садится рядом и слушает, как у Гокудеры прошел день. Он никогда не пытается сам что-то рассказать, просто слушает. Иногда задает вопросы, но чаще просто слушает, и эти сны становятся почти приятными. Один раз ему приснилось, что Ямамото принес ему фрукты. Потом во сне Гокудера рассказал ему про свои увлечения и Ямамото принес ему журналы. Гокудера никогда такие не видел и они были интересными, но много прочитать он не мог и плохо запоминал написанное. Ему казалось, что он не читает, а просто смотрит на строчки, которые только в его голове складываются в имеющий смысл текст. Поэтому на чтение он плюнул очень быстро – какой смысл читать то, что и так является его фантазией? Какой смысл вообще читать во сне? Куда больше ему нравилось просить Ямамото из сна дать ему проснуться. Тот никогда не отказывал и никогда не обманывал его.
Но наравне с этими снами остались и те, другие. О которых Гокудера не хотел вспоминать никогда.
Часть 4
Разумеется, никуда Ямамото письма писать не стал. Он и сам понимает прекрасно, что никто забрать просто так Гокудеру ему не позволит. Но продолжает искать панически хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. О том, что свою ситуацию сложил так вобщем-то сам Ямамото, он предпочитает не думать.
Ему просто нравится сидеть в палате Хаято и смотреть, как тот спит. Как во сне меняется его выражение лица, как руки сжимают простыни. Слушать, как он во сне вздыхает и иногда что-то тихо шепчет, но Ямамото никогда не может разобрать слов.
Еще больше ему нравится, когда Гокудера просыпается. Ямамото прикладывает все усилия, чтобы оказаться рядом в этот момент. Другие стажеры поглядывают на него с недовольством и, кажется, что-то подозревают, но раз он уже сказал главврачу, что Хаято ему не безразличен, он решает особо не беспокоиться. И ему иногда удается застать момент, когда к Гокудере возвращается сознание. Тогда Ямамото как может пытается порадовать его. Приносит что-нибудь, что могло бы быть интересно парню. Долго расспрашивал его, что тот любит из еды. Много Гокудере нельзя, но Ямамото не может удержаться и не принести ему мороженное или стакан сока. Гокудера иногда соглашается, но чаще говорит «не хочу, я уже поел».
А еще чаще Гокудера спит. Ямамото выкраивает каждую свободную минутку, чтобы посидеть рядом. И все чаще он начинает ловить себя на том, что проводит рукой по волосам Хаято, трогает тонкие запятья, пытается разгладить его вечную складку между бровей. Ямамото знает, что этими прикосновениями разбудить его он не сможет. А Гокудера ему нравится, он красивый и был бы еще красивее, если бы не болезнь. Ямамото думает, что, наверное, ему пора бы уже завести детей, если в его жизни появился кто-то, вызывающий в нем искренее желание позаботиться.
Однажды Ямамото спрашивает, не хочет ли Гокудера помыться.
— Сам. – уточняет Такеши.
Гокудера хмурится, но кивает.
В душе Ямамото ставит ему стул, что бы он не упал:
— Помочь раздеться?
— Нет.
И Ямамото сидит за стенкой, беспокойно вслушиваясь в гул льющейся воды и звук постоянно падающего мыла. И ловит себя на том, что ему хотелось бы сейчас оказаться там, рядом. Гокудера наверняка злится сам на себя за каждое неверное движение, каждый раз хмурится. Гокудера наверняка не хочет, что бы его видели таким, Ямамото не знает о нем ничего, но это он знает точно. И поэтому он ждет, пока шум воды не стихает и до него не доносится тихое и неуверенное:
— Ямамото?
Гокудера стоит, завернувшись в полотенце и прислонившись к стене. Он дрожит от холодного воздуха после горячей воды. Мокрые волосы закрывают лицо и Ямамото не сразу различает шепот:
— Помоги.
Гокудера поднимает голову и Ямамото видит: он сейчас упадет.
Ямамото снимает с окна в палате пленку, впуская в помещение солнечные лучи. С этой стороны солнце бывает с середины дня: полоса света соскальзывает с подоконника на кровать, ползет по ней к изножью и стекает на пол, а на закате исчезает на противоположной стене.
Гокудера смотрит в окно только один раз: когда Ямамото впервые открыл его и в комнату еще теплый ветер принес запах пожухлой листвы.
— Здесь осень? – удивленно спрашивает Гокудера.
— Да. А что?
— Просто сейчас осень, и я удивился, что мне тоже снится осень. Как будто она никогда не закончится.
Ямамото вздрагивает от этих слов как от удара и сжимает тонкую кисть Хаято.
Руки у него стали еще тоньше. Ямамото смотрит на длинные ровные пальцы, очень красивые, пальцы пианиста или хирурга, только они слишком сильно дрожат и Гокудера прижимает руки к себе или прячет под одеяло. И Ямамото боится сказать, как они ему нравятся даже такими. Ему нравятся неестественно выступающие ключицы, острые лопатки, даже отчетливо различимые под тонкой кожей полоски ребер. Ямамото кажется, что это чувство граничит с извращением.
Говорит Гокудера мало и неохотно. Но Ямамото честно слушает и старается запомнить все и не перепутать, что для Гокудеры здесь – сон, а сны – это реальность. Иногда Ямамото все правильно запоминает и может спросить что-то, что не разозлит Хаято, или даже сказать свое мнение по какому-то поводу. Но иногда он заговаривается.
— А что я сегодня делал в твоем сне?
И Гокудера тут же вскидывается оскорбленно:
— Ты сегодня в моем сне тупишь по-страшному. Надоел ужасно, когда я уже проснусь?
— Я не хочу быть просто твоим сном, — неожиданно для самого себя обиженно говорит Ямамото.
Гокудера поворачивается к нему и смотрит удивленно, но потом отводит глаза:
— А я не хочу быть твоим.
Ямамото боится спрашивать у него, чего он хочет. Чаще всего Гокудера отвечает, что ему все надоело и он хочет проснуться. Чем дольше Ямамото слушает про его сны – тем больше начинает понимать это желание, но все равно каждый раз внутри что-то неприятно колет.
Однажды Гокудера говорит что-то новое:
— А можно мне посмотреть на Десятого? Ну, какой он здесь...
Ямамото обещает это устроить.
— Ямамото? Что-то случилось?
Садава так искренне обеспокоено спрашивает его каждый раз, что Ямамото бы посмеялся над этим, если бы причина его звонков не была такой мрачной.
— Да ничего страшного. Слушай, извини, что я вот так сваливаюсь тебе на голову со своими проблемами, но можешь помочь?
По крайней мере одно в Тсуне не изменилось – отказывать он со школы так и не научился. Особенно – просьбам о помощи.
— Ээ, а что надо сделать?
— В общем, я сейчас работаю в больнице. Ты не мог бы завтра прийти сюда со мной?
Савада колеблется, но Ямамото уверяет его, что ничего страшного действительно не случилось и не случится, и они договариваются, что Такеши вечером за ним зайдет.
— Что-то не так?
Ямамото смотрит скептически, и Тсуна панически оглядывает себя, пытаясь понять, что тому не нравится.
— Извини еще раз, но ты не мог бы одеться поприличнее?
— А так плохо?
На Саваде обычные свитер, джинсы и куртка. Не рваные и чистые. Но Ямамото хочется сделать что-то особенное.
— А ты не мог бы надеть костюм?
— Зачем? – пугается Тсуна. – Это что-то важное?
— Понимаешь, — Ямамото не выдерживает и смеется. – Ты – босс самой влиятельной мафиозной семьи в мире и...
Стоящая рядом Кеко тоже смеется. Смотрит на Тсуну и почти сгибается пополам от хохота:
— По.. почему ты мне никогда этого не рассказывал?
— Что? – ужасается Савада. – Да нет, я правда ни о какой мафии никогда не слышал, Ямамото, ты что? Я ничего такого не делал!
Где-то в доме что-то падает и раздается детский плач. Кеко перестает смеяться и бежит проверить, что случилось.
— У тебя ребенок?
— Да, сын, почти три года, — гордо говорит Савада и Ямамото начинает мучать совесть, что он втягивает его в собственые проблемы.
Но собственные проблемы – это собственные проблемы, они всегда почему-то оказываются очень веским поводом закрывать на некоторые детали глаза. Пока они вдвоем стоят в коридоре, Ямамото быстро и сбивчиво обьясняет Тсуне, какую именно мафию он имеет в виду.
— Хорошо, — вздыхает Савада. – Я сейчас переоденусь, подожди чуть-чуть.
После уютного теплого дома Тсуны больница кажется еще более пустой и тоскливой. И хотя палата выглядит уже не так удручающе, как раньше, с открытым окном и цветами на тумбочке около кровати, которые, не сдержавшись, принес Ямамото, она угнетает.
Гокудера просыпается не сразу. Но, когда он видит Тсуну, выражение его лица меняется и он нервно приглаживает свои волосы и одергивает рубашку.
По дороге Ямамото вкратце рассказал Саваде, чем тот занимается в снах Хаято, и он обещал постараться запомнить все это, а если не будет уверен – промолчать. «Десятый должен знать все» был уверен Гокудера и разочаровывать его совершенно не хотелось.
Гокудера заваливает Саваду вопросами и тот постоянно косится на Ямамото в поисках поддержки. Но никаких советов и подсказок тот не дает – просто стоит у стены, скрестив руки на груди, и не отрываясь смотрит на Хаято.
Гокудера выглядит почти счастливым целых пятнадцать минут. Потом он привычно хмурится и переводит взгляд на Ямамото:
— Спасибо.
Тсуна смущенно улыбается и обещает прийти еще.
— Устал? – спрашивает Ямамото, когда тот выходит.
Гокудера кивает и позволяет Такеши помочь ему лечь. Ямамото не выдерживает и осторожно касается губами его виска, прежде чем покинуть палату.
— Слушай, я понимаю, что все неожиданно и мне неудобно тебя просить...
— Да ладно, — совершенно серьезно и мрачно перебивает его Савада. – Я сегодня насмотрелся, а если и то, что ты мне рассказал до этого – правда, то я тебя прекрасно понимаю. Ты его забрать отсюда хочешь?
— Хочу, — соглашается Ямамото. – Но дело в том, что мне действительно никто не даст это просто так сделать. Савада, мне неудобно тебя о чем-то просить, но у тебя нормальная семья и хорошая работа, тебе могут оформить документы без вопросов. Я возьму на себя все расходы и вообще все, просто помоги.
Тсуна вздыхает:
— Я поговорю об этом с Кеко и мамой.
продолжение в комментах
одни эмоции и полнейшее сопереживание.
Именно так читался ваш фанфик... на одном дыхании... Благодарю за столь сильную работу!
Anhel_Ginrai, черт, хотел спросить, откуда такая клевая цитата, потом дошло, что это я же и писал.) Это очень приятно, когда аж цитируют, спасибо.
но, наверное, это мое какое-то странное душевное состояние, я после прочтения еще пол часа точно рыдала навзрыд
полегчало, спасибо
но гокудеру очень-очень жалко
Спасибо большое)
Странно, мне в голову не пришло, что именно этот момент может получиться неоднозначным, но если что-то додумалось - это же хорошо. Наверное.)
Гость, и вам спасибо.) Да, я очень оперативно отвечаю на фидбек.))
оно действительно прекрасно. Читать и правда больно, но это и хорошо. Редко попадается что-либо, способное так сильно на эмоции повлиять.
еще раз спасибо.
безмерно понравилось
Читала на реборнархиве (а комментировать пришла лично к вам).
Они не всё выставили О_оТочнее я пока читала не обновляла страницу) пропустила самый последний коментарий
Если очень больно - то я обычно потом иду читаю какую-нибудь фигню позитивную, отвлекает.
Tokwofty, Я видел, что там выставили, вот и не удивляюсь наплыву.) Хм, сейчас посмотрю, чего там нет, и как, идти разбираться теперь?
А все, вижу, все в порядке. Фух, напугали меня.)
Вот она, концовка, которую ждала) все вопросы отпадают))